Просчеты миротворчества
Владимир Лефевр Выступление на III Международном симпозиуме “Рефлексивные процессы и управление”, 8-10 октября, 2001 года, Москва
…Америка поставила блестящий эксперимент “политкорректности” внутри страны – А во вне?
Этот разговор скорее всего о самом себе, чем о каких-то абстрактных вещах.
В 1975 году мы с женой усыновили мальчика-вьетнамца из Южного Вьетнама. У ребенка – психологическая травма. Последствия войны? Что ему пришлось пережить, когда бежал, спасая свою жизнь от танков, которые вошли в город? Через несколько месяцев мы поняли, что травмирующий элемент, как это ни странно, не эта история, а история его деда.
Мы узнали, что мальчик происходит из знатного рода. Отец его был мэром большого города. Его дед, местный князь, заболев, пришел в американский госпиталь. Там было отделение по приему местных жителей… И маленькая очередь – несколько крестьян, которые низко поклонились аристократу и предложили ему пройти без очереди. Американский сержант был крайне возмущен этим. Он окриком велел пожилому человеку встать в конец очереди. Жители умоляли его, причем там был местный учитель, который объяснял, что это – традиция, уважение к аристократии. Дед мальчика вынужден был уйти домой, так как не хотел обострять ситуацию. Пришел домой. Через несколько часов умер.
Маленький эпизод. Действительно, с одной стороны – права человека, они должны быть одинаковы для всех. С другой – глубокие местные традиции, представления о том, как вести себя достойно, и у каждого народа они свои. На этом примере мы видим, как высокие принципы могут входить в противоречие и с реальностью, и с элементарным человеческим достоинством. И так происходит очень часто. Наша страна (Америка), к сожалению, к этому мало чувствительна. Мы гипертрофируем некоторые национальные американские черты и принципы, считая их универсальными, единственно возможными. И во многих случаях, сталкиваясь с представителями других культур, вызываем ненависть к себе, потому что ведем себя, с точки зрения местных жителей, надменно, беспринципно, рассматривая иные народы как недостаточно развитые.
В связи с этим я хотел бы рассказать об идее контролируемой конфронтации. Она началась с “двух этических систем” (к этому я пришел в 1979 году). Вот их краткое описание.
Первая этическая система: Человек поднимается в собственных глазах, когда он идет на жертвенный компромисс.
Вторая этическая система: Человек поднимается в собственных глазах, когда он идет на жертвенную конфронтацию.
Одним из важнейших признаков этической системы является формулировка моральных императивов. В первой системе они формулируются в виде запретов (не делай того-то и того-то), а во второй – в виде предписаний (делай то-то и то-то).
У меня были веские основания считать, что американская культура и советская отличаются именно тем, что основаны на различных этических системах. В американской культуре реализована первая этическая система, а в советской – вторая.
Все этические элементы советской пропаганды, вся система преподавания в школе были координированы по принципам второй этической системы: “Люби Родину”, “ Будь хорошим товарищем”. Множество рекомендаций было, и все они формулировались как призывы, а не как запреты. Можно ли представить, чтобы американская педагогика основывалась на подобной системе призывов? Нет, она основана на запретах.
Я счел тогда это чрезвычайно важным и решил рассказать об этом Президенту Соединенных Штатов. Знакомые меня, конечно, высмеяли. В то время я как раз получил американское гражданство, приехал в Вашингтон и позвонил в Белый Дом. Меня спросили: “Что вы собираетесь рассказать Президенту?”. “Мне кажется, я понял нечто чрезвычайно важное о природе советско-американских отношений”. Мне обещали перезвонить через два часа.
Через два часа действительно перезвонили и пригласили в Белый Дом. Меня не принял Президент, а принял гораздо более важный человек – Джек Мэттлок. Некоторые из вас знают, тогда он был специальным советником Рейгана по стратегическим вопросам. По существу, именно он формировал политическую линию Америки по отношению к Советскому Союзу. Потом Мэттлок долгие годы был послом Соединенных Штатов в Москве. Беседовали мы в течение, примерно, часа. Моя идея показалась ему чрезвычайно важной и он посоветовал мне подать заявку в Государственный Департамент на получение “гранта” на это исследование. Я сделал это. Государственный Департамент включил сформулированную мною проблему в виде своей специальной темы в общий список и объявил открытый конкурс, в котором я выступал уже как рядовой соискатель наряду с большим числом конкурентов. Мне удалось выиграть этот конкурс. Калифорнийский университет в Ирвине получил средства для разработки специального проекта. И в течение года была создана концепция контролируемой конфронтации.
Я предложил американскому правительству не пытаться разрешать конфликты путем подписания каких-либо официальных документов, а добиваться снижения напряженности “де факто”, на самом деле, независимо от того, как это оформляется в официальных дипломатических бумагах. В это время Мэттлок готовил совещание в Рейкьявике. Это была первая встреча Рейгана с Горбачевым.
Практическая рекомендация, вытекающая из метода контролируемой конфронтации, заключалась в том, чтобы не требовать от советского правительства громогласного подписания компромиссных документов, а представить ему возможность оформлять политические решения официально в одностороннем порядке. То есть, заместить официальные соглашения компромиссом “де факто”, который при желании каждая сторона может представлять своему народу в любой форме.
В американском правительстве многие смотрели на это достаточно скептически, но, тем не менее, эта точка зрения победила. И насколько я понимаю, по результатам встречи в Рейкьявике и по письму, которое я получил от Мэттлока перед ее началом, американская делегация и Горбачев в какой-то степени следовали этому сценарию. Все это вылилось в так называемую стратегию “переговоров до переговоров”.
Мне кажется, что идея сработала достаточно хорошо, по крайней мере, историки сейчас рассматривают встречу в Рейкьявике как “начало конца холодной войны”. В то время многие люди в Госдепартаменте пришли к пониманию того, что управляемая конфронтация это снижение уровня взаимонеприятия без попыток принудить другую сторону подписать какой-то идеологически глобальный документ о полном мире, дружбе и т.д.
Администрация Буша-старшего была ориентирована уже несколько иначе. Международные дела отошли на второй план, во всяком случае, американо-советские, и идея “контролируемой конфронтации” была забыта, а затем окончательно похоронена во время администрации Клинтона. Более того, в клинтоновское время была принята на вооружение прямо противоположная концепция, я бы назвал ее – “бюрократическая разрядка напряженности”. Американское правительство стремилось взять за шиворот конфликтующие стороны, посадить их за стол переговоров и заставить подписать некоторый документ, который, якобы, должен был гарантировать последующий “вечный мир”.
Катастрофа произошла на Ближнем востоке. Клинтон, по существу, разрушил очень неустойчивые, но относительно мирные отношения между палестинцами и израильтянами, пытаясь добиться получения некоторой резолюции. Очень многие люди начали прилагать усилия к тому, чтобы обязательно получить письменный документ, вместо того, чтобы добиваться реального прекращения вооруженных действий.
Несколько отвлекаясь, должен сказать, что в зонах этнических конфронтаций окончательно разрешить конфликт нельзя: он все равно перейдет к следующим поколениям. Можно только остановить уничтожение людей, и именно это должно быть главной целью. Но это очень невыгодная личная стратегия для политического деятеля. Нет шансов получить Нобелевскую премию мира. Ее гораздо легче дать политику, под лучами прожекторов восседающему за столом переговоров между представителями конфликтующих сторон и заставляющему противников подписывать какие-то бумаги и пожимать друг другу руки. Мне кажется, что это очень вредно… давать премию.
Как правило, о тех людях, которым удается тихо разрешить конфликт, мало кто знает. Что, например, известно широкой публике об американском журналисте и советском сотруднике спецслужбы, которые предотвратили ядерную катастрофу, заставив растерявшихся руководителей Советского Союза и Америки пойти на компромисс во время Карибского кризиса? Это такой, вне какого-либо официального существования, факт.
Просчеты миротворчества есть, по-моему, результат стремления политических деятелей ПРОСЛЫТЬ миротворцами, вместо того, чтобы СТАТЬ ими, совершая невидимые и маловыгодные для карьеры действиям. Но для этого требуются другие люди – честные, бескорыстные … .
Лефевр В.А. Просчеты миротворчества // Рефлексивные процессы и управление. Том2, №2, 2002. С.48-51.
Без коментарівВідкрите обговорення
Ваш відгук
Ви повинні бути авторизовані для відправки коментарів.